Мерцающие языки пламени бросали глубокие тени на лицо седого ветерана, когда он начал свой рассказ. Толпа окружила его в переполненной темной таверне, все сельские жители: пастухи, управляющие, фермеры, молодые помощники конюхов, все с напряженными лицами и затаенной опаской в глазах.
- Я исходил эти дебри вдоль и поперек – начал старик голосом, резким как стук гравия, - и я видал тех, кто прячется во тьме у самых границ Империи.
- Ночью, навроде этой,- продолжил он,- появляются они.
- Они похожи на вас или меня, - он положил твердую руку на плечо дрожащего паренька, - он прячутся в тенях, и проникают в наши дома и в сердца мужчин, нашептывая темные обещания и забирая наш скот.
- Одно из них – дурноволк. Ищущий, черный, с мехом как железо, способным отбить клинок или стрелу, с плотью, что, я верю, породил сам Хаос,- закончил он шепотом.
В тишине стало слышно, как бьются сердца в грудных клетках, как будто пытаясь отвратить невидимое зло.
Было очень скверно, что Шолкен не выручил никаких денег. Он сидел далеко от толпы, одной за своим столом. Он сжимал в руке полную пивную кружку, о которой словно забыл, рядом был прислонен разряженные арбалет, а на ослабленном ремне висел меч. Он слышал старика довольно хорошо, но не обращал внимания на его болтовню. Его враги были гораздо более материальны; морозная зима, потравленные посевы, волки из плоти и крови, что угрожали его ферме. Он держался выше этих простофиль, что развесили уши под болтовню старика.
Оглядев зал, Шолкен заметил, что все, кроме нескольких завсегдатаев таверны, просто раскрыли рты перед старым ветераном. Что впрочем было не особо странно для этих тупиц. Дым из трубок висел в воздухе, как серая туманная завеса, из нее выступали головы охотничьих трофеев. Олени, лисы, волки и барсуки походили на этаких деревенских горгульи. Промежутки между ними густо усеивали другие охотничьи атрибуты; медвежьи капканы, копья, шкуры и вездесущие символы Сигмара. Вообщем все то, что бармен Кребб с изуродованным шрамами лицом считал необходимым для обстановки настоящей таверны. Это были символы мужчин, материальное свидетельство их власти над природой, символы братства, процветающего на рассказах о измененных существах и страшных предсказаниях, которое вполне могло стать опасным, если селян понесет в их невежестве. Шолкен мог видеть темное, подозрительное опасение, которое вспыхивало в их глазах к каждым проблеском камина. Оно читалось и в оружии, которое висело на их поясах, и в том, как они прижимали пивные кружки к сердцу, словно защищая его.
Только один человек казался не тронутым рассказом ветерана. Он сидел в в одиночестве, как и Шолкен, вне круга оранжевого света, что отбрасывал горящий камин. Он рассеянно ласкал поджарую собаку, с длинными лапам и жесткой шерстью, что спокойно устроилась в ногах хозяина. Он курил деревянную трубку и пускал кольца дыма. Шолкен посчитал его Стражем Дорог и почувствовал странное родство с посторонним.
Его внимание снова вернулось к рассказу.
- Говорят, что глаза дурноволка горят злобным огнем хаоса, и что когда-то он был человеком, которого укусил демон, и демонская кровь вошла в его вены раскаленным железом и изменила его.
Стало совсем тихо, лишь кто-то шепотом отпустил проклятье. Старый ветеран явно смаковал всеобщее внимание.
- Его можно убить? – спросил один из молодых погонщиков, его лицо отчетливо выражало страх. Послышались нерешительные насмешки и язвительные замечания, но в голосах явно не хватало храбрости. Все ждали ответа на вопрос мальчишки, скрывая волнение в притворном скептицизме.
- Только оружие, благословленное силой Сигмара, может убить его, все остальное отклоняется его темной душой. – сказал старик, придвинувшись. -- - Сюда, в сердце - сказал он, ткнув мальчика твердым пальцем в грудь, - или сюда – на этот раз ткнув его в лоб – вот куда вы должны ударить.
- Когда я столкнулся с этой демонической тварью, которая почти достала меня, с молитвой Сигмару я пустил болт, благословленный бродячим священником, ему в голову, и этим выстрелом я прикончил его. – похвастался он. Слушатели расслабились.
- Так что, мы в безопасности? – спросил кто-то с надеждой.
- Увы, говорят, что дух убитого дурноволка отлетает от тела, подобно черной тени, -проговорил старый ветеран, и встряхнув головой, смотрел, как расширяются от ужаса глаза мальчика, и как переступают с ноги на ногу более храбрые мужчины, хватаясь за свое оружие.
Внезапно начавшийся снаружи дождь, стучал в крышу таверны подобно руке рассерженного бога.
- И когда налетает буря, - продолжил он, импровизируя - душа дурноволка проникает в обычного волка, и через его укус зараза хаоса…
Ударила молния, ее вспышка отбросила угольно-черную тень от открывшейся двери таверны. В дверях застыл силуэт. Неистовый ветер сдул пустые кружки со столов, пламя в очаге мигнуло и умерло. Собака Стража Дорог вскочила и зло зарычала на фигуру в дверном проеме. В темноте можно было разобрать лишь, что она имеет человеческие очертания и закутана в кучу промокших тряпок.
- Дурноволк! – крикнул кто-то, потянувшись за кинжалом
Собака вырвалась из хватки владельца, и, сквозь толпу, бросилась на незнакомца. Его челюсти сомкнулись вокруг его руки. Фигура по человечски выкрикнула от боли.
- Уберите животное от него! – закричал Шолкен. Он признал голос незнакомца и направился к нему сквозь замершую толпу. Страж дорого подошел к своему животному и крепко схватил его за загривок, что бы оттащить дергающегося пса от стонущего.
- Ты в порядке? – спросил Шолкен у растянувшегося на полу человека, зажимающего укус на руке. Укус был весьма серьезный; кровь пропитала рукав.
- Я не понимаю, - запыхавшийся Страж Дорог изо всех сил пытался унять рычащую собаку - Он никогда прежде не нападал без приказа.
Толпа разом отступила на шаг назад. Незнакомец отбросил капюшон. Его лицо было вполне человеческим, как и боль на нем.
- На ферму напали - сказал он Шолкену.
- Снова волки? - спросил Шолкен, осматривая рану. Зубы прошли прямо сквозь перчатку.
- Да. - выдохнул тот.
Испуганное бормотание разлетелось по зале, все глаза были устремлены на пришельца.
- Кто это? – спросил Страж Дорог, которому наконец удалось усмирить свое животное.
- Это мой брат. - сказал Шолкен.
|